РЫЦАРЬ ЛЕБЕДЯ
(ЭЛЬЗА и ЛОЭНГРИН у окна)
ЭЛЬЗА
Какой хороший золотистый вечер!
У горизонта облака клубятся
Лиловые и красные, а сверху –
Совсем светло! Ах, до чего же мне
С тобою хорошо! Представить только,
Что ты ведь мог тогда не появиться,
Не защитить, не оградить щитом
От обвинения – и я сидела б
Сейчас в глубокой каменной темнице,
Угрюмой, как покойник Тельрамунд.
ЛОЭНГРИН
Да, он угрюмым выходил на бой,
Угрюмым и уверенным, и прямо
В глаза смотрел… Как всё же это странно!
ЭЛЬЗА
Чего же странного? Все люди злы,
Все в правоте своей убеждены,
Какое б злое дело ни вершили.
ЛОЭНГРИН
Но разве так бывает?
ЭЛЬЗА
Ну конечно!
Какой ты всё же глупый, Лоэнгрин,
Как будто ты совсем ещё ребёнок.
Откуда только взялся ты такой?
ЛОЭНГРИН
Я не могу рассказывать об этом.
ЭЛЬЗА
Не хочешь – и пожалуйста, не надо!
Я счастлива довольно без того,
Что ты такой хороший, милый, белый,
И ласковый, немножечко смешной,
Наивный, добрый и голубоглазый.
Я счастлива! А ты? Ты тоже счастлив?
ЛОЭНГРИН
Да… Да, конечно, Эльза, очень счастлив
И больше всех – почти – тебя люблю.
ЭЛЬЗА
Ну, что такое? Почему «почти»?
Ты что-то от меня опять скрываешь:
Тебя в твоём далёком белом крае
Другая ожидает – и красивей,
И лучше, и моложе? Отвечай!
ЛОЭНГРИН
Да что ты, Эльза, ты с ума сошла!
Тебя люблю я – сразу после Бога.
ЭЛЬЗА
Ну, слава Богу – Господь Бог не в счёт.
ЛОЭНГРИН
В первейший счёт, в начало всех начал.
ЭЛЬЗА
А женщины-то нет?
ЛОЭНГРИН
Там женщин нет.
ЭЛЬЗА
Где «там»? Скажи, пожалуйста, скажи!
ЛОЭНГРИН
Но мы же ведь с тобой договорились…
ЭЛЬЗА
Договорились – так разговоримся!
Ну право, разве это хорошо –
Приплыть на лебеде Бог весть откуда,
Спасти – и ничего не объяснить!
ЛОЭНГРИН
Пойми же – мне рассказывать нельзя!
ЭЛЬЗА
Ах так? Нельзя? И я тебе тогда
Ни слова, ничего не расскажу –
А у меня, мой милый, тоже тайна!
ЛОЭНГРИН
Какая? Я б и спрашивать не стал,
Но вот уже давно меня томит
Какое-то предчувствие, и лебедь
Кричит…
ЭЛЬЗА
Причём достаточно противно.
Так нет же, не скажу – ни полсловечка!
Хотя всё это для меня важнее,
Опаснее, чем для тебя – твоё!
ЛОЭНГРИН
Опаснее? Я чувствовал опасность.
Прошу тебя, откройся!
ЭЛЬЗА
Ни за что!
Сначала расскажи, откуда ты.
ЛОЭНГРИН
Ну что же… Раз тебе грозит беда,
Я расскажу – для твоего же бага,
И это не зачтётся мне за грех.
ЭЛЬЗА
Конечно не зачтётся! Начинай»
ЛОЭНГРИН
Я родом из святого Монсальвата,
Где из глуши лесов непроходимых
Вздымается хрустальная гора;
На ней – хрустальный храм, и в этом храме
Хранится чудодейственный Грааль,
Святой потир, приявший кровь святую,
Сияющий, живительный, целящий,
Питающий блаженством неземным
Тех чистых рыцарей, что созерцают
Его; они храбры и непорочны,
И служат Господу своею жизнью;
И если донесёт Господень Ангел
До них известие: «Несправедливость
Свершается!» – они спешат туда,
Чтобы святым мечом царя Давида,
Спася невинность, покарать порок.
И я – один из них. На мне лежит,
Как и на всех у нас, обет молчанья,
Но я тебе решился рассказать
Об этом, ибо всей душой люблю
И должен об опасности услышать,
Которая грозит тебе.
ЭЛЬЗА
Ах, милый…
ЛОЭНГРИН
Ты медлишь? Ты, быть может, солгала,
Чтоб утолить пустое любопытство?
Тогда прощай – я должен удалиться.
ЭЛЬЗА
Нет, мой любимый, есть опасность, есть,
Верней, была – покуда Тельрамунд
На свете жил и обвинял меня
В убийстве моего родного брата.
ЛОЭНГРИН
Но я его сразил и защитил
Тебя и честь твою, и клевета
Его была повержена во прах.
ЭЛЬЗА
Ты откровенен – буду откровенна:
Да, то была не клевета. И всё.
ЛОЭНГРИН
Как? Значит, всё же ты убила брата?
ЭЛЬЗА
Да, утопила. Что же тут такого?
Мальчишка, хилый и умом, и телом,
Ничтожество, проклятие отца –
Он должен был стать герцогом Брабанта?
Он, трус бессильный, только потому,
Что сын он, а не дочь? Какой он сын,
Ни сын, ни дочь – он дать не мог потомства,
Не смог бы защитить свою страну,
Над ним смеялся бы простой народ –
Над герцогом! Ошибка провиденья,
Которую решилась я исправить –
Я, молодая, но и не дитя,
Я, женщина, но всё же герцогиня
Куда достойнее, чем был бы брат
В короне герцога; я, что смогла
Такого повелителя и мужа
Себе найти и краю своему –
Я уступить должна была? Шалишь!
Я и себя спасала, и Брабант,
А если Тельрамунд увидел это,
Теперь он мёртв, и счастливы и я,
И ты, и все – а брату не помочь!
Ну вот и всё. Но что ты? Успокойся!
ЛОЭНГРИН
Как? Успокоиться? Как? Быть счастливым,
Убивши правду праведным мечом,
Продавши целомудрие за грех,
Любя – увы, любя! – братоубийцу?
О Господи! Теперь я понимаю,
Что Божий вестник нам хотел сказать,
Какая то была несправедливость!
Что я наделал!
ЭЛЬЗА
Право, ничего,
Об этом знаем ты да я – и только.
ЛОЭНГРИН
Об этом знает Бог на небесах!
Моя вина, великая вина!
ЭЛЬЗА
Ну что ты, что ты, милый мой, не надо;
Ну, если даже ты и согрешил,
То по неведению, и не больше,
А этот грех Господь тебе простит –
Он милостив. А я тебя люблю.
ЛОЭНГРИН
Я не прощу себя вовек за это!
Я не прощу себе ни Тельрамунда,
Что честно бился, с честью и погиб,
Ни той любви, которую к тебе
Питаю – и не в силах ничего
Поделать с этим!
ЭЛЬЗА
И не надо делать.
Ведь я тебя люблю, мой Лоэнгрин,
И ты мне только стал ещё дороже,
Мой добрый, честный, лебединый рыцарь!
ЛОЭНГРИН
Какая там теперь уж чистота!
Я ухожу замаливать свой грех,
А если всё ж тебя не позабуду –
Не позабуду, знаю, никогда! –
То пусть я изопью всю горечь нашей
Разлуки, чтоб на каплю облегчить
Свою вину! Прощай навеки, Эльза!
(уходит)
ЭЛЬЗА
Ну что ты, право! Ну куда ты, стой!
Ушёл. И лебедь улетел, наверно.
Ну что же, он ещё вернётся – завтра.
ЛОЭНГРИН (за сценой)
Нет, не вернусь. Прощай! Навек прощай!
ЭЛЬЗА
О Господи! Какой он всё же глупый!..
А если – в самом деле не вернётся?!